Пришло время вернуть Вооруженным силам функцию школы жизни. Для чего армии капелланы?

Опубликованно 20.06.2020 08:00

Капелланы в армии существуют не только для исповеди военнослужащих, как считают, или поддержания боевого духа. Военные священники имеют более широкие функции и принимают участие в жизни подразделения на всех его этапах. Как изменилась потребность в душпастырской опеке с началом войны, почему капелланы в армии нужны не только во время боевых действий и в каком моральном состоянии украинская армия сейчас – обо всем этом в интервью 112.ua рассказал Андрей Зелинский – штатный капеллан 36-й отдельной бригады морской пехоты

Капелланы в армии существуют не только для исповеди военнослужащих, как считают, или поддержания боевого духа. Военные священники имеют более широкие функции и принимают участие в жизни подразделения на всех его этапах. Как изменилась потребность в душпастырской опеке с началом войны, почему капелланы в армии нужны не только во время боевых действий и в каком моральном состоянии украинская армия сейчас – обо всем этом в интервью 112.ua рассказал Андрей Зелинский – штатный капеллан 36-й отдельной бригады морской пехоты

История душпастырской опеки в ВСУ началась задолго до вооруженного конфликта на востоке Украины. На разных этапах развития украинского войска по-разному формировался запрос и в то же время появлялись различные бюрократические препятствия. Одним из таких препятствий, которым долгое время пользовались, была статья Конституции, которая говорит об отделении церкви от государства. Следует отметить, что такая норма существует во всех демократических странах, и это никогда не мешало Соединенным Штатам Америки создать институт капелланства с момента создания самого государства (это, кстати, один из старейших институтов военного капелланства – ему более 200 лет).

По поводу Вооруженных сил: со времен провозглашения независимости Украины на уровне военного командования издавались нормативные акты, которые могли бы как-то легализовать труд священнослужителей если не на официальном уровне, то хотя бы на волонтерских началах. Одной из первых системных попыток была деятельность капелланов во Львовском военном институте Сухопутных войск. Там она началась в начале 2000-х годов и впоследствии приобрела системный характер, начала работу группа молодых капелланов с отцом Степаном Сусом. Именно там в 2006 году свое капелланское служение начал Андрей Зелинский, сегодня штатный капеллан 36-й отдельной бригады морской пехоты. Как изменилась потребность в душпастырской опеке военнослужащих за его 11 лет военного капелланства, почему капелланы в армии нужны не только во время войны и в каком моральном состоянии украинская армия сейчас – обо всем этом отец Андрей рассказал в интервью 112.ua.

***

ins{ display:block; }

Конечно, особое внимание к необходимости удовлетворения духовных потребностей военнослужащих появляется с началом российской вооруженной агрессии. Тогда представители церквей, точно так же, как представители гражданского общества, волонтеры, пытались как-то приобщиться к важнейшему элементу в обороне государства – к духу самого военного; всем хотелось быть максимально эффективными. Сначала священнослужители выезжают на передовую хаотично, без каких-либо регулировок. И появляется вопрос: а как же легализовать участие священнослужителя в жизни воинского коллектива? В июне 2014-го и я отправляюсь в зону боевых действий. Поскольку я длительное время уже работал с Вооруженными силами, поэтому попросил, чтобы меня отправили именно в Вооруженные силы и чтобы это была передовая. На то время бои шли на окраинах Славянска, и мне пришлось стать первым капелланом при штабе АТО (штаб АТО сейчас звучит очень гордо, а на то время это были войска, сосредоточенные под Славянском), поэтому капелланское служение носило характер выездов на блокпосты или уже непосредственно деятельности в огромном лагере.

Можно говорить об определенном смещении фокуса в психологических потребностях – до войны, первые годы войны и сейчас, когда все более-менее налажено и структурировано в армии?

Большинство из тех, кто сейчас себя идентифицирует как военные капелланы, это люди, которые вошли в сферу военного душпастырства с началом войны. От 14 декабря 2016 года выдан приказ №685 министра обороны, которым вводится в действие Положение о службе военного духовенства, следовательно большинство священнослужителей познакомилось с войском уже в окопах и полях. Это совсем другой фокус, поскольку речь идет о поддержке боевого духа, о защите человечности военнослужащего теми инструментами, которыми располагает священнослужитель (Слово Божие и святые таинства, исповеди или просто индивидуальные беседы о ценностях в условиях радикальной угрозы).

С созданием бригады морской пехоты около двух лет назад я начинаю свое путешествие в "страну морпехов" начиная с Широкино и впоследствии сосредоточил свою пастырскую деятельность собственно в подразделениях морской пехоты. Поэтому когда появилась возможность организовать капелланское служение на официальном уровне, я стал первым штатным капелланом 36-й отдельной бригады морской пехоты.

ins{ display:block; }

Капелланство в ВСУ формировалось поэтапно. Разные периоды требовали соответствующих усилий. Если мы говорим о годах непосредственно перед началом боевых действий в Украине, к сожалению, официально и в Министерстве обороны, и в Генштабе оказывали явное предпочтение одной конфессии (УПЦ Московского патриархата) и всячески пытались ограничить другие. После Революции Достоинства ситуация несколько меняется и появляются более широкие возможности и для других конфессий.

Эту войну я разделяю на три этапа, которые создавали свои требования и вызовы. Первый этап – очень хаотичный, время, когда трудно что-либо контролировать. Личный состав – мобилизованные и добровольцы с высоким уровнем мотивации. Но это время серьезных потерь. Второй этап – очередные волны мобилизации. Это, пожалуй, самый трудный из этапов: появляется огромное количество социальных вопросов, обеспечение, война затягивается и, соответственно, возникают вопросы мотивации. Это все влияет и на духовное состояние военнослужащих – мобилизация демонстрирует качество украинского общества.

Ну и третьим этапом я считаю время, когда в зоне боевых действий остаются только профессиональные военные контрактной службы. Однозначно, речь уже идет о людях, которые сделали добровольный сознательный выбор, в большинстве случаев это профессионалы своего дела. Следовательно говорим о совершенно ином уровне мотивации, психологической устойчивости. Поэтому на каждом из этих этапов для капеллана свои вызовы и задачи. В первом – это осуществление душпастырской опеки в условиях реальных боевых действий, в очень израненном теле армии. Второй этап – это вопросы социальной и мотивационной защиты. И третий – это ценностный этап, то, к чему призвано профессиональное капелланство. Ведь речь идет не о формате кризисного менеджмента (война – давайте создадим капелланов), а о государственном институте, который существует не только во время войны.

Именно поэтому Главное управление морально-психологического обеспечения ГШ ВСУ, орган, непосредственно ответственный за реализацию капелланского служения в армии, предлагает программу подготовки штатных капелланов совместно с канадскими коллегами. Это курсы из нескольких этапов. Первый этап состоялся в ноябре 2017 года на базе Национальной академии Сухопутных войск во Львове, где речь шла об азах военной культуры – это лекции по основам военной связи, защите от оружия массового поражения, основам военной психологии, правовым основам военной службы и тому подобное.

Объясните, что такое "штатный капеллан"? Он военнослужащий или работник ВСУ?

Существует большое количество моделей военного капелланства, две основные – это капеллан-военнослужащий и капеллан – гражданский работник Вооруженных сил. Модель, которую использует Украина, – это штатный гражданский работник Вооруженных сил. Как по мне, это одна из наиболее эффективных моделей, учитывая то, что мы живем в постсоветском обществе и для армии присутствие священника – это все же новость, поэтому необходимо создать условия, которые обеспечат эффективность служения капеллана. Считаю, что статус военнослужащего сегодня все еще угрожает самому главному – самой миссии военного капеллана в армии, значительно ограничивает его деятельность и превращает в заложника армейской бюрократии; делает его частью системы строгой субординации, что лишает священника необходимого для его миссии универсализма: капеллан – один для рядового и для генерала.

Положение о службе военного духовенства и приказ МОУ №685 – основные нормативные акты, но на самом деле этого мало, чтобы предусмотреть все вопросы, в частности социальной защиты капелланов, которые находятся в зоне боевых действий, и целый ряд конкретных вопросов, которые требуют большего, чем просто положение. Сейчас на рассмотрении парламента лежит несколько законопроектов о военном капелланстве.

ins{ display:block; }

Кто отвечает за обеспечение капеллана одеждой, литературой?

Капеллана делегирует церковь, религиозное сообщество. К церкви – через посредство МОУ и ГУ МПО ГШ – обращается командование подразделения с просьбой предоставить им представителя их конфессии для осуществления удовлетворения духовных потребностей. Мы живем в поликонфессиональном государстве, это представлено и в войске. Существует большое количество людей разных вероисповеданий, есть люди, которые не относят себя ни к одному из них, но задача капеллана не уменьшается, его задача – это забота о духовном состоянии военнослужащих и членов их семей. Совершать богослужения или таинства я, как капеллан, могу только в рамках своих компетенций, определенных церковью, которая меня делегирует и несет за меня ответственность перед ВСУ, и действующих норм украинского законодательства.

Службу военного капеллана можно разделить на три группы функциональных обязанностей. Это душпастырская опека, которая предусматривает богослужения, молитвы, святые таинства. Это социальное служение, которое включает заботу социального характера, которая позволяет преодолеть или предотвратить посттравматическое стрессовое расстройство, поспособствовать реабилитации военнослужащих, позаботиться о членах их семей, о вдовах, сиротах. Третье – это культурно-просветительское измерение. Это общение с военным коллективом на темы ценностной, патриотической формации. Строго запрещена любая дискриминация или прозелитизм, то есть заманивание к собственной конфессии. Капеллан должен быть в этом случае очень нейтральным – он для всех. Перед началом публичного общения с личным составом я всегда отмечаю, что если кто-то нуждается в духовном сопровождении и опеке от представителей другого вероисповедания, мусульманина или иудея, вы имеете право об этом мне сообщить, и моя задача – найти для вас человека, который об этом позаботится должным образом.

Имеет ли право капеллан применять оружие, в частности при угрозе собственной жизни?

В том же Положении о службе военного духовенства очень четко прописано, что военным капелланам запрещается использование оружия.

Какие предусмотрены санкции, если его заметят с оружием?

Церковь, которая его делегирует, должна его отозвать в случае использования им оружия. Священники у нас гражданские, даже в зоне боевых действий, они не имеют права носить оружие, поэтому на передовой, когда этого требуют обстоятельства, они должны быть обеспечены вооруженным сопровождением. Это, по крайней мере, предусмотрено в законопроектах о военном капелланстве.

На разных этапах войны, очевидно, понимание военными своей принадлежности к армии, самоидентификация отличались. Как изменилось это осознание на уровне "какова моя роль в армии, что я решаю, в какой степени я эффективен" и насколько это важно?

Когда мы говорим о профессиональной армии, мы говорим о большем чем просто о выполнении определенных функциональных служебных обязанностей. Я часто дифференцирую: военнослужащий – лицо, исполняющее условия контракта и требования закона, и воин – это человеческая сущность, тип характера, определенная личная философия военнослужащего. Первый очень слаб в условиях определенной социально-политической турбулентности, второй – это человек ценностей, норм, традиций, которые вооружают его внутренне, духовно, психологически. Скажем, когда военнослужащий отправляется в зону боевых действий, там он переживает серьезный личный ценностный "бум", осознает собственную значимость, потому что выполняет важные задачи, жертвует самым дорогим. Когда же впоследствии возвращается в мирную повседневность, он переживает кризис "потери", один из факторов серьезного стресса, который в конечном итоге может привести к развитию посттравматического стрессового расстройства. Здесь он всего лишь один из сорока миллионов граждан. Он ощущает внутреннюю личностную девальвацию, обесценивание, потому что там он был очень важен, а здесь это все как-то исчезает. Эта пустота болит и требует компенсаций. Военнослужащий, который едет с уже сформированной ценностной составляющей, с собственной военной идентичностью – когда он знает, что он воин, что его задача жить ради победы, что его цель постоянно побеждать себя, жизненные обстоятельства и врага, – после возвращения из зоны боевых действий продолжает важную для него борьбу за себя и свою страну в собственном бизнесе, в образовании, в личной жизни; жизнь продолжается.

Речь идет об определенной ценностной философии. Военный капеллан в этом плане может помочь человеку в военном мундире увидеть более глубокий смысл в том, что происходит. Настало время вернуть Вооруженным силам функцию школы жизни, ведь армии свойственно воспитывать человека, закалять волю, характер для того, чтобы он мог выполнять задачи не только на линии соприкосновения, а и для того, чтобы он оставался человеком, хорошим гражданином. Национально-патриотическое воспитание – это очень важная составляющая этого процесса, но его мало, сначала должен быть четко сложившийся характер, личность. А об этом "личностном" измерении военнослужащего на протяжении независимости думали недостаточно. Правда, даже в советские времена этому уделялось значительное внимание, армия была одним из институтов интеграции в более широкое общество. Люди, которые приезжали из отдаленных регионов страны, именно через армию попадали в социум, становились достойными гражданами. Это то, о чем мы должны говорить сегодня, когда нам стала очевидна необходимость в людях, способных брать на себя ответственность за свою жизнь и за жизнь своей страны. И армия – один из институтов, который может вернуть нам этих ответственных граждан.

Недавно Матиос шокировал количеством небоевых потерь за время АТО – 10 тыс. Правда это или нет, не удалось выяснить, поскольку эта информация служебная, как сообщили в Генштабе. Но небоевые потери есть и сейчас. О чем это свидетельствует?

Это нам многое говорит о качестве современного украинского общества. Это не вопрос к армии, а вопрос к украинскому обществу. Через волны мобилизации многие из наших общественных недугов поразили организм войска, его тело и душу. Следовательно, вопрос шире – что делать с обществом? И возвращаемся к предыдущему вопросу – опять же ценностное формирование личности. Мы живем в эпоху постсоветского общества, для которого характерен очень слабый человек, который не привык брать ответственность за собственную жизнь, что-то создавать, человек, который ждет, пока за него кто-то сделает, и все свои слабости и дефициты он экстраполирует на институт государства, именно государство должно о ком-то позаботиться. В частности это характерно и для военной среды, и поэтому здесь все ждут, что какое-то государство должно дать какой-то сигнал к действию. Однако страна – это мы, Вооруженные силы Украины – это мы. И людей с таким сознанием нам очень и очень не хватает, в частности в офицерском корпусе. Молодое поколение приходит, но я еще раз повторяю: ценностное формирование личности – это не только национально-патриотическое воспитание, необходимы также механизмы, которые позволят сформировать устойчивую личность, которая способна брать ответственность и за свою жизнь, и за государство.

Постоянное физическое, эмоциональное и интеллектуальное развитие на основе ценностей – необходимая составляющая системы воспитания в ВСУ. Это то, что поможет предотвратить и разрешить уже существующие конфликты.

Между рядовым, сержантско-старшинским и офицерским корпусом лежит пропасть или по крайней мере есть напряженность в отношениях: рядовой состав уверен, что всю работу выполняет он, а офицеры только звездочки получают. Естественный ли это процесс или такое ощущение превосходства досталось от советского прошлого? Мотивирует ли это сержанта стать офицером или наоборот увеличивает между ними пропасть?

Мне кажется, что в современной украинской военной культуре звание – это все еще признак скорее статуса, чем компетентности и заслуг. Именно поэтому довольно часто в сознании военнослужащих оно не связано с понятием ответственности. А это – глубочайшее этическое измерение воинского звания. Ответственность за вверенных подчиненных, за эффективное выполнение определенных задач, за свой долг, за собственное достоинство и воинскую честь, за свою совесть – вот что должно лежать в основе очередного воинского звания. Не говоря уже о вопросах профессиональной компетентности, приобретенной с годами службы. Думаю, что когда в нашем понимании воинского звания акцент сместится в направлении заслуги и ответственности, а не вознаграждения или статуса, то между военнослужащими различных уровней исчезнут связанные с этим недоразумения. А еще – вопрос идентичности. Об этом мы тоже как-то не много говорим. Если для кого-то "быть воином" – жизненное призвание, суть его личности, то он с достоинством выполняет свой долг и на уровне рядового и смело может этим гордиться.

ins{ display:block; }

Женщина в армии. Какой вы видите работу в становлении женщины-воина, и параллельно с социальной дискриминацией (запрещенные должности, профессии и так далее) какие вы видите к этому моральные преграды?

Радикально новые вызовы требуют от нас радикально нового войска, а общество за таким темпом трансформаций не успевает. Это естественно. Отсюда и разрыв в смыслах и отношениях к роли женщины в армии. Нам следует подготовить более широкий круг украинского общества к образу женщины-воина, для того чтобы успешно осуществить институциональную интеграцию женщин в Вооруженные силы. На это уйдет время. Наша культура требует сегодня большего количества качественных примеров женщин-воинов и более широкого к ним внимания. Иначе рискуем остаться с одной из двух крайностей: либо с женщиной, в которой остался лишь воин, или же – только женщина.

Как вы считаете, что никогда нельзя говорить военнослужащему?

Совершенно не воспринимаю присущее нашему обществу отношение к военным как к "нашим мальчикам". Приходилось быть свидетелем, когда волонтеры (глубоко убежден, что из самых благих намерений) обращались к военнослужащим, расположенных в пункте постоянной дислокации, не в зоне боевых действий, словами типа "желаем вам, чтобы все быстрее закончилось и вы скорее вернулись домой". Что должно закончиться? Куда возвращаться? Речь идет о профессиональных военных! Нельзя людей жалеть за то, что они проживают жизнь таким образом, который наиболее соответствует их внутреннему состоянию, личным убеждениям, призванию. Воина вообще нельзя жалеть, в него следует верить! Его необходимо уважать и им следует гордиться так, чтобы он это чувствовал. Сожаление его уничтожит, разрушит в нем уверенность в себе, изувечит его идентичность, которая защищает его духовное и психическое благополучие.

Беседу вела Ирина Сампан

Категория: Афиша*